Что могло бы согреть меня в этот мучительный переход из субдепрессивной погоды прямиком в коматозную? Имбирные желешечки лишь чуть щиплют язык, чай с мёдом едва щекотит гортань, огненный борщ - и тот не достаёт до сердца. Хочется чего-то плазменного, язвенного, лезвенного, чтоб перуном пронзило до тапок, и долго еще звенело в эритроцитах, рокотало в тимусе, пульсировало в таламусе, затихало под крестцом. Что недели на три исключило бы меня из этого снурого мира в мир другой, данным широтам не свойственный, мир яркий, поющий, зовущий, обнимающий, любящий, вползающий в середину тебя и водружающий там свой сияющий люминесцирующе-фосфоресцирующий флаг. Чур, запой и пневмонию не предлагать.
Не то, чтоб событие, но хочется поделиться. Видимо, впечатлилась более, чем казалось.
Суббота, поздний вечер, Иван пришёл с работы (а ушёл утром на тренировку), ходит по дому, рассказывает о чём-то, руками машет, кошке поёт, вроде, всё, как обычно. Но ходит как-то немножечко странно. Ой! Палец на ноге цвета бордо и размером с бордовую ёмкость! В ДубльГИС зырк, в машину прыг, в травмпункт бжжжжж. СенкиПредбанникШлюзовая камера Запертый закуток, стража в окошке, Затулинка, хуле... Сушёную пелядь охранника правопорядка сменяет бородатая будка дежурного доктора. - Чего не спите? - Да вот, кажется, палец сломал. - Зачем?
Дальше они ушли на осмотр, ощуп, рентген и другие неотложные медицинские процедуры, а меня бросили хихикать в индивидуальном одиночестве.
Это очень странное чувство, Может, и сказать не сумею…
Будто за грудиною пусто, Будто что-то давит на шею, Словно оголён позвоночник. Серпантином срезана кожа, Гематома в области почек, Печень подкалечена тоже, Руки почему-то как плети, Ноги откровенно чужие, Всхлипы-хрипы меж междометий, Тряское дрожанье поджилок, Поперёк затылка пожаром Полыхает йодная сетка…
Растворись старинным кошмаром – Это одиночество, детка.
Он не собирался поступать в мед, но других талантов у него не было. Ни петь, ни свистеть, ни рисовать, не тасовать чужие деньги - только чувствовать "не то" и никогда не ошибаться. Время учёбы было - сплошной бой. С ленью, латынью и тенями анатомического театра... То, что другим давало "плюс к опыту", у него отнимало время. Время вовремя сказать "не то"... Он был перманентным кандидатом "на вылет", но декан, оповещённый о зачаточной почечной недостаточности, уверенно проводил его кандидатуру сквозь барьеры экзаменов, рифы зачётов и мели практик... Потому что знал, как много было потеряно для многих только от того, что их безошибочное "не то" опоздало. Он работал на "скорых", но недолго. Что проку в мгновенном диагнозе, если никогда не помнишь, что делать с обнаруженным недугом... Он кочевал по дежурящим больницам, и выживаемость по городу резко повысилась, но ни одна персоналия ни одного персонала не хлопнула его по плечу: "Парень, если б не ты!"... Он их понимал, этих рабочих пчёл, трудовых муравьёв, с их профессиональной прищемленной гордостью, хроническим сомнением и запущенными болячками. Понимал - и ничем не мог помочь. Они не хотели знать про своё "не то", им некогда было заниматься своим здоровьем. Он устроился в привилегированную лечебницу, и она очень скоро стала напоминать супермаркет своей нечеловеческой человеческой посещаемостью. Пассажиропоток. Конвейер... Ему не нужен был смотровой кабинет с дорогостоящей аппаратурой. Только коснуться - и записать очередное "не то" на бланке с печатью... Несли - кто что мог. В конверты он не заглядывал, от пакетов не отказывался, букеты охапками стаскивал в ординаторскую... Нападки прессы и происки завистников захлёбывались могучей осанной отдиагностированных... Его мечтали клонировать, чтоб в каждую больницу, в каждую-каждую поликлинику страны, а он пил и писал на бланках с печатью. Потому что даже в пришибленный бутылкой джина мозг исправно поступало "не то". А почерк у него с детства был разборчивый. Личная жизнь... Вы смеётесь, что ли, какая личная жизнь? Его боялись, будто он не чувствовал, а делал все эти "не то"... За полувековым рубежом пустой квартиры он полюбил безнадёжно раковую девочку. И они были тихо счастливы почти целый год... А потом тихая вдова тихо похоронила его вместе с его метастазами.
Областная больничка, за окнами зима, мама вернулась из Мирного, сын порос двойками, у меня из носу растёт пластиковый хоботок, постоянно сочащийся какой-то мутной хнёй…
В этот раз Панин противу обыкновения был решителен и внезапен. Понедельник – отмашка, вторник – госпитализация, среда – кровь на группу (сделаю портак на лбу, задрали уже), четверг – звон кинжалов и глубокое погружение… Миляга-доктор даже не забыл отрезать губу от десны, как в предыдущие два раза. Только вместо обещанного «аккуратного разрезика у нижней границы орбиты» починка велась через рот. Опять изорвали губы в хламину. Не представляю, где там можно разместить две огромные хирургические длани, да ещё с инструментами… И это не последнее наше свидание, как оптимистически планировалось, да… «Я, - говорит, - тебе не только под глаз пластину присобачил. Там же дыры сплошные и каверны, помнишь свой череп? (Какой русский не помнит своего черепа, хули…) Так вот, металлосинтез, все дела, короче, я выровнял рельеф, и попозже надо будет сделать так же с левой стороны»… Трудоголик. Творческая личность. Увлекающаяся… Мну уже утратило сходство с баскетбольным мячом. Теперь я похожа на жадную-голодную минетчицу-неудачницу. Глаз ещё не вполне растопырен и смотрит не по доброму, исподлобья, вследствие чего изображение двойное, различнообъёмное, несходноконтрастное и многооттенковое… Читать, писать и пользоваться лестницами можно только по-пиратски, проверено (иначе – бряк, а полы тут мраморные). Сильно мечтаю к выходным угадать под амнистию, но кого интересуют мечты косоглазой прогонистой шаткой гражданки, у которой течёт из носу…
Вот так – две люстры, а так – четыре; Одним – три птицы, двумя – аж стая… Рецепт Прокруста меня не штырит. Ну, да. Двоится. Но – не слепая.
...Вчера сын страдал-ворочался, и в три часа ночи попросил дать ему волшебную пилюлю. Снотворного он, разумеется, не получил, и в школу отправился помятый и красноглазый, что твой Надод... Сегодня я обнаружила причину дурного сна. Носки под подушкой... В натуре, плакалъ...
